Мы поговорили с известным екатеринбургским художником-камнерезом Григорием Пономарёвым об особенностях уральской традиции камнерезного искусства, о молодом поколении мастеров и о том, как найти себя в творчестве.
Беседовала Марина Волкова
Расскажите, пожалуйста, о становлении традиции.
Екатеринбургское, уральское камнерезное искусство имеет глубокие корни. Это почти трёхсотлетняя история, которая уходит ещё к основанию Екатеринбурга. Екатеринбургская гранильная фабрика появилась в 1751 году, практически одновременно с появлением самого города и крупных уральских заводов. И эта история не прерывалась на протяжении нескольких сотен лет. Предприятия работали в советскую эпоху. Даже в годы войны, когда была создана, например, уникальная камнерезная композиция «Урал куёт победу».
Дальше уже то, что происходило на моих глазах. У нас был большой завод «Русские самоцветы», которому поставляло кадры Художественное камнерезное училище. Оно переросло в достаточно известное Художественное профессионально-техническое училище №42 (Я его выпускник). Кроме того работал филиал объединения «Уралкварцсамоцветы», куда свозились минералы и поделочные камни со всего региона, а на его базе экспериментальная мастерская, где создавали камнерезные вещи. Поэтому даже в 1980-е у нас было сильное производство и много художественных опытов.
Обычно расцвет камнерезного искусства в России связывают с началом 1990-х годов. Но у нас и до 1990-х была крепкая база, крупные художники, которые работали в разных жанрах и разных материалах. Причём достаточно известные, как например, Анатолий Жуков, Вячеслав Оболенский. Таким образом, и я, и другие современные мастера появились не среди пустоты. На Урале всегда был серьёзный фундамент, чтобы заниматься этой профессией.
Что вас сподвигло погрузиться в камнерезное искусство?
Любовь к камню зародилась, когда я попал в училище. Почти что мгновенно, на первом же занятии. Взяли какой-то, как мне казалось, грязный булыжник, распилили или, как мы говорим, «раскрыли». А там цвет, рисунок, целый мир. Я до сих пор помню это ощущение какой-то фантастики. Внутренний мир камня меня очаровал. И, конечно, это было очень увлекательно: и обучение, и производственная практика. На тот момент приняли экспериментальную программу – с упором на художественную обработку камня, создание высокохудожественных изделий.
Следующим серьёзным этапом стала Уральская архитектурно-художественная академия (нынешний УрГАХУ), где как раз было открыто отделение ДПИ в том числе со специализацией на камнерезном искусстве. Курс базировался на программе петербургской Академии художеств. Учились шесть лет, каждый семестр работа в материале. Там я осваивал глиптику: камеи, инталии, а также флорентийскую мозаику и объёмную резьбу. В Академии серьёзно преподавалась живопись и скульптура, что потом мне очень помогло в работе с камнем. К тому же академические дисциплины задавали уровень вкуса, расширяли художественный кругозор.
Гагат; резьба. Музей истории камнерезного и ювелирного искусства, Екатеринбург
Затем вы связали свой творческий путь со студией «Святогор»?
Сначала я пришёл в Уральскую камнерезную мастерскую имени Ильи Боровикова. Она специализировалась на фигурах в технике объёмной мозаики: когда композиция собирается из отдельных деталей. Мы опирались на наследие Фаберже, Василия Коноваленко. Это были только фигурки, изображение человека, никакой анималистики. У нас был молодой коллектив, опять же выпускники училища. Мы искали темы и их воплощение, практически с нуля осваивали приёмы. Естественно, наша работа была завязана на коммерческой деятельности. И косвенно или даже прямо идеи заказчика формировали ряд наших образов. Но мы также пытались внести художественную составляющую. Тогда я понял, что именно объёмная мозаика может стать областью применения тех знаний, которые я получил, по анатомии, пластике, композиции, колористике. Здесь это как раз крайне необходимо.
К 2011-му году мы с другим значительным художником-камнерезом Иваном Голубевым на той же базе и с тем же коллективом организовали уже знаменитую сегодня мастерскую, камнерезную студию «Святогор». У нас появился екатеринбургский меценат и коллекционер Сергей Шмотьев. И первые лет восемь мы работали как раз на создание этой коллекции. Это был мощный импульс, давший скачок в плане жанровых композиций и их размера.
А в 2023-м появилась ваша Академия камнерезного искусства.
Да, в прошлом году я создал уже свою фирму, важной частью которой является обучение. Это дополнительное профессиональное образование, к нам приходят уже с навыками, поэтому я назвал её Академией камнерезного искусства. Мы и работаем, и занимаемся художественными дисциплинами. Сейчас в нашей сфере по сути дела отсутствует высшее образование. Архитектурный институт перестал выпускать камнерезов. И для училища настали не лучшие времена. Так что я понял, что нужно заняться передачей знаний.
Вы готовите мастеров в рамках основной тематики – объёмной мозаики с фигурами?
В 2000-е на Урале выдвинулись мастерские, которые занимались объёмной мозаикой. Прежде всего потому, что это коммерчески востребованные произведения. Но сейчас мне хочется показать новые грани, новые области камнерезного искусства. В том числе открывать молодые дарования. Я хочу дать им прикладные знания, помочь, раскрыть секреты, которые постиг сам. Чтобы дальше было проще, и они бы двигались быстрее. Но направление слушатели могут выбирать сами. Кроме художественной самореализации, творческих поисков в камнерезном искусстве остро стоит вопрос окупаемости, поэтому, естественно, я делаю упор на освоении объёмной мозаики, так как она себя зарекомендовала как коммерчески успешная стезя. Я пропагандирую и умение работать с этой техникой, и вместе с тем желание создавать новаторские вещи. В перечне ценностей нашей фирмы главная – творческое развитие!
Музей истории камнерезного и ювелирного искусства, Екатеринбург
К нам приходят молодые ребята, это совсем другое поколение. И наша жизнь, конечно, кардинально поменялась. Бешеный темп, искусственный интеллект, цифровизация – это накладывает отпечаток на современное общество. И, как следствие, работы у нового поколения камнерезов будут другими, совершенно неожиданными, из области неизведанного.
Но вы по-прежнему пользуетесь многолетне отработанным инструментарием?
Нет, как раз наоборот. Мы в принципе не обходимся без 3D-моделирования, современных устройств для сканирования и печати. Сейчас многое делается на компьютере. Конечно, исходные модели мы лепим вручную. Но, скажем, создание прототипов – это уже компьютер. Сегодня это широко применяется. Тот, кто этого не делает, отстает в темпах.
Другое дело, что уникальность камня, как использовать его рисунок, текстуру, может понять только художник, настроившись на эту волну. Здесь нас никогда не заменят цифровые технологии и искусственный интеллект. Только когда художник сможет почувствовать материал, стать соавтором природы, лишь тогда может родиться произведение.
Соавт.: А. Павлов. Металл: Д. Бабушкин. Долерит, кварцит, кремень белорусский, нефрит, окаменелое дерево, халцедон, серебро; литьё,
резьба, инкрустация, мозаика объёмная. Фонд семьи Шмотьевых, Екатеринбург
Опишите, пожалуйста, несколько работ, которые для Вас в творческом плане стали ключевыми.
Я бы отметил прежде всего композицию «Суворов». Это достаточно крупная фигура, по размерам тянет уже на интерьерный масштаб. И когда я затеял такую большую вещь, я сделал для себя несколько важных выводов. Хотя она сделана в технике объёмной мозаики, стало очевидно, что в крупном размере нужно очень внимательно отслеживать цельность скульптуры, её нельзя сильно расцвечивать. Нужно держаться в рамках определённого силуэта, поэтому фигура решена в монохромном, практически чёрно-белом спектре. Тогда это был один из первых моих подходов к белорусскому кремню. У него очень широкая палитра, в одном куске может заключаться сразу несколько слоёв разных цветов. Белые выходы, чёрный фон. И используя эти контрасты, можно добиваться удивительных результатов графичности.
Затем у меня была целая серия работ из кварца. В том числе я бы отметил «Искушение Евы». Она вырезана из цельного куска дымчатого кварца. Мне удалось практически точно вписать композицию в исходный блок. Большой, около 50-ти килограмм блок чистого дымчатого кварца. Работа с такими большими массами полудрагоценного камня даёт удивительную обратную связь, потому что это уникальные образцы, которые заряжены колоссальной энергией. Ты её чувствуешь, и это многого стоит.
Последние несколько вещей мне тоже очень дороги. Это сделанная года два назад скульптура «Муза Вдохновения. Антракт», тоже достаточно больших размеров. Она выполнена из любимого нами, уральцами, мохового агата. У него контрастные пятна и переливы рисунка, которые удивительно сочетаются. И образы рождаются сами, достаточно вскрыть камень. Или даже просто в руках повертеть.
Работа этого года «Воспоминания о былой любви» выполнена из белорусского кремня. Тоже крупная композиция, и снова цельный кусок, в котором увлекает графичная контрастность чёрных и белых слоёв. Сам исходный кусок уже даёт образ, плюс у кремня большие возможности в плане декора.
Вообще у меня возникает желание начать специализироваться на нескольких породах камня и больше уходить в цельную резьбу. Её уникальность имеет высочайшую ценность, каждое изделие неповторимо. Такая душа камня. В процессе работы возникает масса удивительных событий, когда ты задумываешь одну идею, но раскрывая камень, уходишь совсем в другую сторону. И в итоге это всё выливается в крайне неожиданную композицию.
Про екатеринбургскую школу: как бы вы выделили её особенности для читателя? Энциклопедическая справка в нескольких словах.
Я бы вас поправил. Это расхожий штамп: екатеринбургская школа, питерская, иркутская. На самом деле искусствоведы не выделяют региональных школ. Есть одна школа русского камнерезного искусства, и, да, есть камнерезные центры. Но в подходе к камню у всех общие, национальные черты. Особенности екатеринбургского, уральского центра обработки, если нас ни с кем не сравнивать, просто выделять общие черты, то, во-первых: мы очень любим цветной камень с рисунком. И мы любим использовать этот неповторимый рисунок, стремимся показать его с самой выигрышной стороны. В плане жанровости, вида обработки, конечно, мы знамениты объёмной мозаикой. Это достаточно реалистичные работы, с правильной анатомией, с выверенным колоритом. Большие масштабы композиций, большие размеры.
Если брать ключевые имена, по чьим работам можно судить об этом жанре?
Это прежде всего две крупные фирмы с большой командой мастеров: «Святогор» и Камнерезный дом Антонова. Здесь схожие мотивы, композиции, масштабы, объёмы. Это самые мощные мастерские. Есть ещё несколько небольших, а также независимые художники. Но тоже маститые. Они часто работают в цельной резьбе, например, с кварцевой группой. Я могу выделить Дениса Богомазова, Алексея Зефирова. Можно вспомнить интересную мастерскую «Тёплые камни» из Нижнего Тагила, объединяющую двух самобытных художников.
Если есть одна национальная школа, то тогда как охарактеризовать, очертить русское камнерезное искусство? Его признаки, скажем, в отличие от тех же немецких вещей.
У нас во главу угла ставится художественный образ. И если для его достижения нужна какая-то, на первый взгляд, невзрачная яшма или змеевик, русский камнерез, не задумываясь, возьмёт этот камень и будет с ним работать. Потому что нам главное достичь задуманного художественного эффекта, драматического образа. В европейской же или в целом западной традиции очень важен «товарный вид» вещи, драгоценный материал. Затем очень доскональная, иногда даже чересчур, обработка поверхности. И в основном, это анималистика.
Это, конечно, субъективное мнение и тут нужно делать большой обзор, но, мне кажется, что там художественная составляющая страдает, потому что на первом месте декор и «дороговизна» восприятия. Столетия капитализма определяют произведение как товар. Хотя и там есть актуальные вещи, эксперименты, но всё же, если давать некое общее, усреднённое определение, то оно может быть таким. Больше души в наших работах.
Какие у вас ближайшие планы, из того, что сейчас реализуется, что собираетесь показать.
Основные планы связаны с моей Академией и успехами учеников. Есть идея создать коллекцию, подкопив за несколько лет наиболее интересные и экспериментальные работы, где молодой мастер хочет самовыразиться. И подготовить выставку этой новой волны камнерезов. Она точно будет необычной, неожиданной, и я думаю, это будет очень интересно.
Как бы вы напутствовали молодого художника-камнереза: как обрести свою идентичность, осознать себя в профессии, найти своё лицо.
Резьба по камню – долгий процесс формирования, накопления, мастерства. У меня, например, он идёт до сих пор, я до сих пор чему-то учусь. Что-то осваиваю, понимаю. Тут нужно быть крайне усидчивым и терпеливым. И, конечно, не изменять делу. Результаты могут прийти через 3-5 лет и даже позже. Конечно, это диссонирует с бешеными скоростями нашего века, тут более медитативное занятие, но, может быть, в этом как раз его ценность. Иногда меня даже посещают мысли, что не ты выбираешь это искусство, а оно тебя выбирает. Это интересная, непознанная энергия, и если однажды она тебя захватила, может быть, уже не отпустит.